Книга Красная комната  - Ирина Лобусова

— Он должен был написать отречение от жены, — мрачно сказал Вадим.

— Наверняка написал! Иначе его бы не выпустили на запад, да и в Советском Союзе он не сделал бы карьеры придворного совкового художника, — усмехнулся Артем.

— Значит, этот факт! Первую женитьбу он держал в тайне.

— Однозначно, — кивнул Артем, — особенно если он действительно написал в КГБ отречение.

— Просто невероятно, — Вадим покачал головой. — Но где же записи о ребенке?

С остервенением они принялись листать книгу дальше… И снова не поверили своим глазам! В ЗАГСе было две регистрации: 29 марта 1942 года — Анастасия Мерцалова, 3 ноября 1944 года — Мария Мерцалова.

— Двое детей? — воскликнул Вадим. — У них было две дочери? Я не понимаю! В приют же забрали одну!

— А я не понимаю другое, — подхватил Артем, — почему Мерцалов не отыскал свою дочь, почему он позволил, чтобы она росла в детском доме и даже не попытался вытащить ее оттуда? Что это за монстр такой? Оставить родную дочь в детском доме?! Это же не человек, а чудовище!

— Подожди! — Вадим почувствовал, что голова начинает болеть еще сильней, словно распухая изнутри. — Давай разберемся! Кого забрали в детский дом в 1946 году? Марию или Анастасию? Одной было два года, другой четыре. Забрать могли обеих. Но мы знаем, что забрали только одну девочку. Это та самая женщина, которая умерла в «Горячих Ключах». Одна внучка была у Кровавой Графини. Вроде не было никаких упоминаний о ее сестре… Куда же тогда подевалась вторая девочка?

Они снова принялись листать книгу, но ничего больше не нашли. Начиная с 1946 года записи велись очень неаккуратно, многие данные отсутствовали, строки были перечеркнуты, а некоторые страницы вырваны. Их вырывали неаккуратно, оставляя неряшливые оборванные края. В книге больше не упоминались ни Анастасия, ни Мария Мерцаловы. Но Артем сразу предположил, что информация могла находиться на одной из вырванных страниц.

— Хотел получить разгадку, а нашел загадку еще большую, — растерянно протянул Вадим.

Ребус с двумя детьми не укладывался у него в голове.

— Мы должны поговорить с сыном Мерцалова, Эдуардом, — сообразил Артем, — может, он что-то знает об этом. Все-таки сын! Думаю, это первое, что нам следует сделать.

— Хорошо. Допустим, он знает, но…

— Без «но»! — отрезал Артем. — Я попробую связаться с ним по скайпу и назначить время для нашего разговора. Выясним!

— У меня возникла одна интересная мысль, — сказал Вадим. — Что, если барельеф с повешенной — это работа Якова Мерцалова?

— Тогда кто на барельефе? София? Но ведь ее не повесили! — возразил Артем.

— А если повесили в тюрьме, а мы просто об этом не знаем?

— В советских тюрьмах расстреливали, а не вешали. Нет, не то. Тут все странно, — сказал Артем. — Смотри, какая чушь выходит. Софию арестовывают за связь с немцами, пособничество оккупантам. Теперь понятно, что она делала в закусочной — пыталась содержать двоих детей. Итак, София арестована, детей забирают в детский дом — предположим, что забрали двоих, но в разные детдома. В квартире остается одна сумасшедшая старуха — сама Кровавая Графиня, полностью выжившая из ума. Вопрос: где этот козел Мерцалов?

— Может, на фронте? — предположил Вадим.

— Какой фронт в 1946 году?! И вряд ли он воевал. Не тот это тип. Где он был, когда его детей забирали в детский дом?

— Не мог ничего сделать… — в голосе Вадима звучала явная неуверенность, и он не пытался ее скрывать.

— Глупости! Он мог спрятать детей, выкрасть из детдома, поднять шум, в конце концов. Здесь что-то не то, — хмурился Артем. — Он же вообще ничего не предпринял! Он даже не пытался вернуть дочерей, когда утих шум! Как это назвать? Бред какой-то! Да таких уродов убивать надо!

Артем все не мог успокоиться. У него не было своих детей, но Вадим вдруг понял, что его друг очень трепетно относится к детям. А значит, в глубине души он совсем не тот человек, каким пытается представиться окружающим.

— Может, ему сказали, что дети умерли, — Вадим делал предположения по инерции. Уж слишком мерзкой была реальная картина — отец, который в трудное время бросил на произвол судьбы собственных детей.

— Чушь! — с ходу отрезал Артем. — В советских детских домах такое не практиковали. Да и зачем нужен был такой подлог, если мы прекрасно знаем, что одна из дочерей Мерцалова дожила до старости? И даже если одна из его дочерей умерла и сведения об этом есть на вырванных страницах книги, тогда почему Мерцалов не попытался спасти из детдома вторую дочь? Именно спасти, ведь детдом — это ад!

Вадим устало пожал плечами: загадки росли как грибы после дождя, их становилось все больше и больше…

* * *

В офисе стоял гул. Джин шла навстречу Вадиму с большой кремовой кружкой в руках. Эта кружка всегда стояла на подоконнике в общем зале. Конечно, это была Джин!

Выглядела она, как всегда: черная безрукавка, потертые джинсы, ярко-зеленые волосы. Волосы стояли торчком. Изумрудные пряди сияли при солнечном свете. Сейчас Вадим видел ее всю — до мельчайших черточек. Он пил ее, как нектар, как самый сладкий на свете лимонад.

Джин шла ему навстречу!

Вадим больше не слышал офисного гула. Ему хотелось бы вышвырнуть всех на пару секунд, заморозить время, остановить вращение Земли и подойти к ней. Может, просто взять за руку. Обнять ее узкие худые плечи.

Вадим остановился, как пораженный громом. Это окрытие обрушилось на него внезапно. Любит он ее, что ли?! Неужели он влюбился в первый раз в жизни?! Он любит Джин? Как могло такое случиться?

Он любит Джин?!

Внутри Вадима зажглись сразу все красные лампочки. Это было именно так!

Джин прошла мимо, безразлично кивнув на ходу. О том, что в офисе они будут держаться на расстоянии, Вадим и Джин давно договорились.

Он едва держал себя в руках, хотя очень хотелось обернуться ей вслед.

Через весь офис к нему бежал встревоженный заместитель.

— Скорее… скорее… где вас носит? Тут такое! Просто какой-то пожар! — зам задыхался на ходу.

Вадим распахнул дверь в свой кабинет.

Там сидел Самир Баракзаев.

Глава 23

— Ваш сотрудник был настолько любезен, что позволил мне подождать здесь.

Баракзаев выглядел, как всегда, — был холоден и спокоен. Он сидел в кресле у стола. Его черная одежда удачно контрастировала с бежевой обивкой. Гость был полон решимости и силы, а у Вадима закончился запас слов, как бывает, когда небо падает на землю.

— Простите, я не знал…

Вадим замялся — и вдруг бешено разозлился. Что же, теперь ему каждый раз придется мямлить и запинаться при встрече с Самиром Баракзаевым?! Такая, что ли, у него судьба?!